- Скачать учебники, учебные пособия, лекции, справочники, энциклопедии по Истории России. Дополнительная литература - исторические документы.
- История России 7 класс Данилов. История России. Конец XVI - XVIII век. Учебник 7 класс. Данилов А.А., Косулина Л.Г. 11-е изд. - М.: 2012. - 240 с.
- В учебнике изложена история России с древнейших времен до наших дней с учетом новейших данных, накопленных исторической наукой.
- Вы здесь: Главная 11 класс История История России 11 класс Загладин. загрузка. История России. ХХ - начало ХХI в. Учебник для 11 класс. Загладин Н.В., Козленко Большая часть учебников имеет также и онлайн версию.
- « История России ». Учебник для вузов. Рекомендован Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве.
Скачать Барсенков А. С., Вдовин А. И. История России 1917 2004 исследований и документальных публикаций, учебник содержит темы, которые. Единый учебник истории в России — добро или зло? Ефим Рачевский. Все используют сетевые онлайн -ресурсы. Это глобальный.
«Единый учебник» истории России — кастрация ума или необходимость. Георгий Неяскин Обозреватель Slon Magazine.
В сентябре российские школьники будут учиться по новым учебникам истории. Министерство образования отобрало три линейки пособий, разработанных в соответствии с «Историко-культурным стандартом». Эта концепция выросла из идеи «единого учебника истории», который Владимир Путин поручил создать два года назад. «Нужно на конкретных примерах показывать, что судьба России создавалась единением разных народов, традиций и культур. Учебники для школы должны быть написаны хорошим русским языком и не иметь внутренних противоречий и двойных толкований.
Это должно быть обязательным требованием ко всем учебным материалам», — говорил президент в феврале 2013 года. Тему «единого учебника», который фактически оказался «триединым» (за школами оставили право выбрать одну из трех линеек), обсудили историки и эксперты в области образования на недавнем семинаре в Высшей школе экономики. Slon публикует выдержки из дискуссии. Сколько учебников истории нужно. Александр Сидоркин, директор Департамента образовательных программ Института образования НИУ ВШЭ. Если у вас есть более-менее [работающая] государственная система оценки качества, экзамены – вам нужно выстраивать систему стандартов.
И множественность учебников, конечно, не очень хорошо сочетается с этой очень прагматичной, технической задачей. С другой стороны, всегда есть идеологическая задача и идеологический конфликт. Он есть в любом современном обществе — даже в самом на первый взгляд унитарном, демонстрирующем единство ценностей. Пример — Польша. Поляки думали, что они более-менее едины в своих ценностях и ориентациях. После 2010 года и истории с крестом (установленным в честь гибели президента страны Леха Качиньского в авиакатастрофе. — Slon ) они вдруг обнаружили, что у них есть более консервативная и более либеральная часть, и они по-разному представляют свои ценности.
В некотором смысле этот конфликт непреодолим, потому что классическая теория либерального государства оставляет все эти вещи на личное усмотрение граждан. Но мы живем не в классическом теоретическом либеральном государстве, а в сложном современном плюралистическом обществе, в котором всегда есть социальный конфликт, и есть широкая государственная программа образования.
И надо как-то договариваться о том, что является компромиссом. Это могут быть конфликты, которые идут через медийные площадки — с наездами, оскорблениями и так далее — или решаются группой технократов и людей от образования, которые стараются уровень конфликта снизить. Очевидных путей, думаю, никто не нашел, но другие страны как-то эту проблему решают. Я не могу представить, как учебник истории, скажем, в Чечне или Мурманской области мог бы быть одинаковым. Есть люди, особенно среди консервативной общественности, которые вам говорят: «Я точно знаю, как решить этот вопрос, я точно знаю, каким этот учебник должен быть». Но опыт показывает, что даже когда российские консерваторы собираются в одном зале, они не могут договориться.
Не говоря уже о либералах. На трех либералов обязательно будет четыре мнения. Денис Фомин-Нилов, и. о. ректора Государственного академического университета гуманитарных наук. Три часа назад в двадцати домах отсюда в «АиФе» Первый казачий университет собрался с казаками и обсуждал необходимость учебников по истории казачества. Очень нужная тема по их мнению — чтобы всем русским, православным деткам с 6 по 11 класс историю казачества дали.
Мы прекрасно понимаем, что тема действительно важна и такого рода истории тоже нужны. И когда мы говорим о едином учебнике, давайте признаем, что истории разные, и когда власть говорит о едином учебнике по истории, она имеет в виду — политической истории. Но мы никуда не денемся от того, что в школах будут учебники по истории казачества, по истории культуры религий России, по истории регионов.
Политическая история, действительно, должна быть единой для такой большой, многонациональной, многорелигиозной страны, как Российская Федерация. Но есть и другие истории. Единый учебник истории в России — добро или зло. Ефим Рачевский, директор Центра образования 548 «Царицыно».
Вспоминаю себя учителем истории в 70-е годы, 80-е годы. Ведь интерес к исторической науке был, на мой взгляд, значительно острее, чем сейчас. И одна из причин — это сладость запретного плода. Ну, например — «Собрание сочинений Ленина».
Самое азартное чтение было — это примечания. Потому что в примечаниях указывали дату рождения и дату смерти.
И дети удивлялись, почему все рождались в разные годы, а дата смерти — примерно один год: 1937-1938-й, иногда 1939-й попадался. Возникала проблемная ситуация. Теперь на секундочку представим себе, если бы мы все разжевывали вместе с учебником, и не было бы проблемной ситуации. Все бы проглатывали, и не прорезались бы зубы, не было бы альтернативного мнения. Дети удивлялись, почему все рождались в разные годы, а дата смерти — 1937-1938 год. В связи с этим: может быть появление единого учебника истории у нас в стране все-таки возбудит некую тягу хоть что-нибудь узнать за пределами этого учебника — вне зависимости от того, есть или нет культурно-исторический стандарт. О стандарте.
В отличие от примеров, которые привели коллеги — от польского и германского образования — наш стандарт содержит требования к результату, но не требования к содержанию. И хребет держат две вещи — учебник и контрольно-измерительные материалы ЕГЭ. Нет ни одного предмета в школьной программе, который не был бы площадкой для дискуссии, как история. Я вот что вспомнил.
Когда я учился в Казанском университете, на экраны вышел фильм Вайды «Пан Володыевский» (на самом деле его режиссером был Ежи Гофман. — Slon ). В Казани он большим экраном не шел. Почему? Там было показано в не очень хорошем варианте сражение с татаро-монголами. На днях посмотрел я вариант нового учебника — а там нет словосочетания «татаро-монгольское иго», там совершенно другой вариант. Юрий Троицкий, замдиректора Института филологии и истории РГГУ. Я не согласен с тем, что единый учебник может стать мощным стимулом развития рекреативного интереса к истории.
Для меня это примерно то же самое, как если бы человека кастрировали и предположили, что его сексуальная активность резко возрастет. Может быть, но, скорее всего, нет. Имея в виду тот печальный бэкграунд последнего года, когда мозги наших сограждан были промыты настолько, что мы иногда удивляемся даже близким друзьям, я думаю, что мы должны сейчас всеми силами пытаться продвигать лозунги «За достоверность (хотя бы минимальную)», «За критическое мышление (хотя бы в основах)» и так далее. Я думаю, что мы должны работать прежде всего со стратегией понимания — понимания карикатуры, понимания летописи, понимания, как устроена хроника, — а не только отдельным знанием типа «Источниковедения для маленьких».
Я думаю, что, только опираясь на эти вещи, можно ставить вопрос о формировании нормального мышления, не засоренного, не заштампованного, не заделанного идеологемами. Александр Каменский, руководитель Школы исторических наук ВШЭ. Мы видим, что система образования за рубежом нацелена на развитие самостоятельного мышления, способности к анализу, способности самим делать выводы, соотносить знания о прошлом с современностью, чтобы понять смысл происходящих сегодня процессов. Мы же в школе преподаем историю так, как ее преподавали 200 лет назад. Мы преподаем готовое знание. В этом смысле изменилось очень мало. Тот, кому история интересна, приходит домой, садится перед компьютером и тут же находит еще 25 версий любого события.
Я бы вообще уже предложил забыть словосочетание «единый учебник». За эти годы, когда началась история с учебником началась, мне много раз задавали журналисты этот вопрос, и я отвечал: я не вижу никакой опасности. Тот, кому история не интересна, ее забудет, покинув школу. Тот, кому история интересна, приходит домой, садится перед компьютером и тут же находит еще 25 версий любого события.
И никакой единый учебник никакой проблемы не решит. В советское время у нас действительно был единый учебник.
Советский Союз учился по одному учебнику издательства «Просвещение», ничего другого не было. Ну и что, все выросли единомыслящими? Нет. С моей точки зрения, есть две проблемы. Первая проблема — мы четко не понимаем, зачем мы вообще преподаем историю в школе, что мы хотим получить в результате, какого рода знание. И вторая — это готовое знание. Александр Сидоркин, директор Департамента образовательных программ Института образования НИУ ВШЭ.
Есть такой замечательный исследователь Сэм Уайнбург. он в Стэнфорде работает. Он, например, делал обзор о том, что на человеческое, историческое сознание колоссальное влияние оказывают истории, которые постоянно рассказывают родители.
А их отношение к официальному учебнику может быть любым. Да, действительно, может быть, роль учебника снижается. Но символическая роль учебника — это не только то, что в нем есть, но и то, чего в нем нет. Потому что то, чего в нем нет, оно определяет политическое поле, приемлемое для всех. Есть вещи, которые нельзя сказать ни в одном учебнике. Поэтому очень важно смотреть, что там опускается — национализм, шовинизм, антисемитизм и так далее. Поэтому консенсуса о том, чего там не может быть, гораздо проще достичь, чем позитивного консенсуса о том, что там должно быть.
Единый учебник, может быть, не самая блестящая идея, но и не катастрофа для нашего образования. А нужны ли учебники вообще. Денис Фомин-Нилов, и. о.
ректора Государственного академического университета гуманитарных наук. 15 лет назад «ОЛМА Медиа Групп» — компания, которая приватизировала издательство «Просвещение», — реализовала чудесный проект — многотомную энциклопедию «Руссика» про историю России от древности до современности. В каждую школьную библиотеку поставили эти чудесные иллюстрированные издания. Обоснование было железное — нужны хорошие качественные тексты и картинки для детей. Бумажные учебники надо похоронить и забыть.
Спустя 15 лет мы понимаем, что эти бумажные энциклопедии никому не нужны. Никто из молодого поколения и даже из учителей уже не идет за Советской энциклопедией, не ищет какую-то там «Руссику».
Все используют сетевые онлайн-ресурсы. Это глобальный вызов учебникам в бумажной форме, какими бы интерактивными они ни были. Мне кажется, бумажные учебники надо похоронить и забыть. Ефим Рачевский, директор Центра образования 548 «Царицыно». Я работаю в учреждении, где учатся две с половиной тысячи детей. Учебник для них не является (равно как и школа) единственным и доминирующим источником познания.
Я вчера обнаружил новую телевизионную программу. Гениальные лекции по биологии, по математике, но — в полвторого ночи. Поэтому искать природу неграмотности исключительно в учебнике не надо.
Это то же самое, как некоторые политики убеждены в том, что причины кризиса — в дурной программе по русскому языку в школе, допустим, или в плохих учителях. Жизнь сегодня не ограничивается книжками.
Более того, если мы возьмем портфель старшеклассника (я взвешивал), у пятиклассника средний вес — около пяти килограмм. У семиклассника — где-то три с половиной, а у десятиклассника — тетрадь, а иногда и просто флэшка. А учебник он давным-давно, может, и не открывал. Как это работает в США. Александр Сидоркин, директор Департамента образовательных программ Института образования НИУ ВШЭ. Есть 20 штатов, где учебник выбирают власти штата.
Департамент образования штата создает комиссию, эта комиссия из уважаемых людей выбирает учебник. На комиссию оказывается колоссальное давление со стороны правых и левых лоббистов, групп интересов.
И в то же время на них давят издатели, потому что у них существует олигополия издания учебников. Как и везде, это колоссальный бизнес.
И где-нибудь в Техасе или Калифорнии голосование этой небольшой комиссии из 20 человек может стоить кому-то 20 миллиардов долларов. В 30 штатах выбор учебника происходит на уровне школы или на уровне учебного округа. Это не решает проблему, это ее спускает на уровень ниже, потому что даже на уровне учебного округа та же драма с ценностями и деньгами повторяется.
Ценностные конфликты привели к тому, что учебники получились скучноватые. Все радикальные элементы оттуда вывели (особенно в таких штатах, как Калифорния). Например, и переселенцы были хорошие и вели тяжелую жизнь, и индейцы были замечательные — правда, они резали друг друга. В Гражданской войне и Север имел некоторое моральное право ее вести, и на Юге в общем были какие-то соображения. В Калифорнии подсчитывают, сколько мужчин и женщин упоминается на каждой странице учебника. Иногда это имеет смысл. Но когда речь идет о войне, то это становится несколько абсурдным, потому что войны ведутся в основном мужчинами.
Или, скажем, стереотипы: вы, например, показываете, что механик всегда мужчина, а медсестра — всегда женщина. Я не хочу смеяться над политической корректностью — это важное требование уважения, которого заслуживают люди. Но если ее применять механистически, она ведет к таким абсурдным последствиям. Как это работает в Германии. Мартин Байссвенгер, доцент Школы исторических наук ВШЭ НИУ ВШЭ. Учебников по истории в Германии очень много, потому что Федеративная республика Германия состоит из 16 федеральных земель.
На федеральном уровне нет министерств образования, культуры и спорта. Поэтому в Германии 16 разных систем школьного образования. Возьмем для примера Баварию. Самое главное для учебников — учебная программа, Lehrplan.
В ней указано по каждому предмету, что это за предмет, кому и зачем он нужен. Приведу одну цитату на тему, зачем вообще школьникам необходима история — это «углубленное понимание структур развития событий, личностей, которые определили прошлое и, таким образом, определяют настоящее». То есть прошлое нужно не потому, что оно прошлое и ценно само по себе, а, согласно этому плану, потому что это имеет значение для современности. Есть критерии для школьных учебников вообще, которым должен отвечать любой учебник.
Например, выбор текстов, цитат и иллюстраций должен быть взвешенным, чтобы не было слишком много текста или картинок. Учебники не могут быть инструментом индоктринации. В учебниках не должна проявляться дискриминация людей или групп населения — это справедливо, как для истории, так и для биологии и физики. Наоборот, учебники должны подчеркировать равноправие людей. Не может быть, чтобы в одной главе были одни мужчины — женщины тоже ведь есть, они тоже работали, тоже имеют значение. Еще более важный акцент — на общественной интеграции. Учебник должен содействовать «непредвзятому общению с людьми различного социального происхождения, сексуальной ориентации, а также принадлежащими к различным культурным и языковым традициям».
Также подчеркивается значение интеграции людей с ограниченными физическими возможностями. Это все должно быть во всех учебниках, в том числе, конечно, учебниках истории. Есть и курьезные критерии. Например, где-то рекомендуется, чтобы книга была твердая и не пришла в негодность в течение первого года. Рекомендуется использовать переработанную бумагу, чтобы уменьшить вред для окружающей среды.
Если брать гимназии (высшая ступень школьного образования в Германии) в Баварии, то для них есть шесть разных линеек учебников истории от шести разных издательств. В Германии все учебники бесплатные для учеников, но пособия должны пройти экспертизу. Как устроен этот процесс? Издательство обращается к министерству, посылает туда два экземпляра, они раздаются экспертам. Если эксперты принимают положительное решение, учебник попадает в список разрешенных, и школа может потом выбрать ту линейку, которую она хочет.